Две жизни Раисы Сергеевны

9 октября 2021

1036

Измучившись от бессонных ночей и печальных мыслей, она облегченно вздыхала, дождавшись утра. Пусть даже это было серое хмурое утро поздней осени – все равно оно приносило ей облегчение. Она заходила в комнату, скорее напоминающую фотогалерею, целовала фотографии сыновей, здоровалась с ними, садилась в кресло, рассказывала «своим мальчикам», чем будет заниматься в предстоящий день, а по ее лицу ручьем текли горькие слезы…

Раиса Сергеевна Осадчих в той самой «фотогалерее» во время нашей последней встречи

За что судьба оказалась к ней так немилосердна, нанесла такие тяжелые удары, отнимая одного за другим взрослых сыновей? Она понимала, что это вопрос скорее риторический, но именно он мучил ее все последние годы.

– Вся жизнь моя разделена на два периода: до и после смерти Сережи и Олега, – говорила Раиса Сергеевна Осадчих, когда мы встречались с ней почти десять лет назад, а хлынувшие потоком слезы мешали ей говорить.

– Ушли наши богатыри, – тихо и грустно добавлял Александр Антонович. – Остался один Володя…

Со стороны жизнь семьи Осадчих многим в Рыльске казалась безоблачной: «Оба при должностях, живут в достатке. А что средний сын тяжело заболел – так не у одних у них такое горе». И мало кто знал, сколько проблем было в жизни этой женщины, руководителя и матери троих детей. Впрочем, кому бы в голову пришло, что у современно одетой красавицы с копной русых волос, уверенно шагающей в туфлях на высоких каблуках и лучше многих мужчин умеющей водить машину, могут быть какие-то невзгоды!

Только немногие близкие ей люди были осведомлены, что еще в детстве жизнь научила ее быть самостоятельной, брать на себя решение не только собственных, но и проблем всей своей большой семьи, жившей в маленькой хомутовской деревеньке. С фронта не вернулся отец – колхозный председатель. Шесть дочерей и сын остались на попечении матери – простой крестьянки. Можно только догадываться, каким был доход этой многодетной семьи, а между тем всем хотелось не только есть, но и красиво одеться, учиться.

Раиса, родившаяся в семье второй, вместе со старшей сестрой Милой считались уже взрослыми: в первый послевоенный год им было по 15-16 лет. Выполняли они не только домашнюю работу – вместе с матерью жали серпами рожь на колхозных полях, доили коров.

Раиса Полунина, с отличием окончившая семилетку, однажды осторожно спросила мать о том, что, может быть, стоит ей пойти учиться дальше. Но на вопрос дочери Александра Кирилловна ответила своим вопросом: «А кто будет работать и кормить семью?». И все-таки Рая решила рискнуть: просто попробовать свои силы – вдруг что-нибудь получится. Поступать собралась в Рыльский сельскохозяйственный техникум – там платят стипендию и есть общежитие. Сюда от родного дома – более 20 километров. Но разве могло быть это препятствием для молодой девчонки?! Прошагала версты, словно не заметив их.

В приемной комиссии ее разочаровали: опоздала с документами – завтра уже экзамен.

– Может, все-таки разрешите? Я же все равно не поступлю, – горько вздохнула Раиса.

Ей сделали снисхождение: пусть, дескать, поучаствует, провалится на первом экзамене – винить будет некого. Но оба экзамена – русский и математику – Раиса Полунина сдала на пятерки. Ее не только приняли в техникум, но на первом же собрании группы избрали старостой. Зато мама очень расстроилась от того, чему родители обычно радуются: расплакалась, узнав, что дочка поступила учиться – один работник уходил из дома. Чтобы не огорчать родного ей человека, Рая почти всю осень «бегала» после занятий в свою деревеньку, выполняла закрепленную за ней работу по хозяйству, а утром бежала на занятия. Сорок километров в день, учеба и работа… Даже для молодого здорового организма такая нагрузка была тяжелой, и мать сказала дочке, чтобы та устраивалась в общежитие.

В техникуме будущий агроном встретила двух людей, которые всегда поддерживали ее в самые трудные моменты жизни: своего будущего мужа Александра Осадчих и будущего секретаря Курского обкома партии Александра Гудкова.

– Гудков еще в студенческие годы был большим активистом, – вспоминала Раиса Сергеевна. – Техникум окончил с отличием, и его отправили на учебу в Воронежский сельскохозяйственный институт – в Курске в 50-е годы такого вуза еще не было. В Воронежскую область по распределению поехал работать и мой Саша – на сахзавод. Получив диплом, и я туда перебралась. Взяли меня в качестве инструктора по свекле – эту культуру как раз начали внедрять в здешних хозяйствах.

В Воронежской области мы прожили недолго – перебрались в глушковское село Будки: родители мужа заболели, и за ними требовался уход. Стали работать в колхозе имени Ленина, в Кульбаках. И получилось так, что в хозяйстве оказалось два агронома и ни одного зоотехника. Мне казалось, что я агроном прирожденный, но руководство колхоза почему-то именно мне поручило заниматься животноводством. Я привыкла к любому делу относиться ответственно, а тут, чувствую, знаний не хватает. Поступила в сельхозинститут – уже Курский – на зоотехнический факультет, а Саша – на агрофак. К тому времени у нас родился старший сын Олег. Мы более-менее твердо стояли на ногах.

На одном из областных совещаний Раисе Осадчих как одному из лучших зоотехников районным руководством было поручено выступить с докладом о развитии животноводческой отрасли. Вот она и выступила… с критикой искусственного осеменения, точнее того, как плохо оно внедряется. В зале находился первый секретарь обкома Монашев. Думала, совсем уволят с работы. Но все вышло по-другому. На ковер к Леониду Гавриловичу попали Малахов и Дубровский – два секретаря рыльского райкома партии. «Кадры они, видите ли, найти не могут, – выговаривал им секретарь обкома. – А вы посмотрите, какие кадры в Глушковском районе!».

И Малахов осторожно, чтобы не обидеть своего глушковского коллегу, стал зазывать молодого специалиста на должность председателя колхоза. Это было начало 60-х годов, у Осадчих к тому времени родились уже трое сыновей. У молодой женщины и так работы край непочатый. Ну, о каком председательстве может идти речь! И все-таки муж подметил, что «хочется Раечке попробовать себя в новом качестве», а потому решительно сказал: «Переезжаем!».

И переехали они в Артюшково – в рыльский колхоз «Новая жизнь», из крепкого хозяйства в разбитое корыто. Урожаи и надои – мизерные, бытовки грязные, животноводческие помещения, которых катастрофически не хватало, полуразвалены, на свинофермах полы прогнили, нет ни воды, ни света, ни техники… В райкоме дали понять, чтоб помощи молодой председатель не ждала – нет фондов. Ехала в свои тридцать два года Раиса на лошадке – единственном колхозном транспорте – и горько плакала: зачем они сюда перебрались, ведь жизнь уже была относительно налажена?!

Но отступать эта женщина не привыкла – назад только рак пятится.

– Однажды прихожу я домой, и Рая говорит мне, что срочно надо посоветоваться, – Александр Антонович при этом смеялся и добавлял. – Это я сейчас отношусь к этому с юмором, а тогда было не до шуток. Нужно, говорит она мне, кубометров десять-двадцать досок, а то свиньи совсем в грязи утонут. Вопроса о том, где взять, я ей не задал, потому как знал: что-то голубушка моя уже придумала. А когда узнал, на что она замахнулась, начало бросать меня то в жар, то в холод. За рекой Сейм, протекающей под горой колхозного села Ишутино, росла ольха, на границе с Кореневским районом – под боком у лесничества, километрах в двух. И решила моя Раечка эту ольху спилить без всякого на то разрешения, зная, что она бы все равно его не получила.

Мобилизовала все село: мужики и бабы с пилами и топорами, на лошадях, гусеничном тракторе (кое-что из техники в колхозе уже купили) отправились на распиловку. Стоял холодный март. Морозы трещали, и лед на реке крепким был. Спилили все деревья и перетащили через речку. Селяне понимали, что все это делается для общего блага и работали аккуратно: ветки разобрали на дрова, бревна попрятали. Раиса Сергеевна, не теряя времени, взяла кредит в банке, выбила пилораму, но каждый день ходила под страхом разоблачения. И вот однажды (уже тепло было) приезжают директор лесхоза, лесничий и два землеустроителя – рыльский и кореневский. Заходят к ней в колхозную контору поинтересоваться: кто бы это мог так незаметно спилить ни какое-нибудь там дерево, а целое урочище. Что ей оставалось делать – пришлось во всем сознаться.

На бюро райкома Раисе Осадчих влепили выговор… Но уже через четыре года «Новая жизнь» стала одним из лучших хозяйств в районе. Поднялись не только производственные показатели, налаживался быт колхозников. В растениеводстве всю заботу на себя взял муж – агроном, да и в животноводстве дела шли неплохо. Но жить спокойно, без особых хлопот, Раисе Сергеевне, видимо, было не суждено. В середине 60-х годов в районе организовывалось откормочное хозяйство, которое так и называлась – «откормсовхоз», нужно было «решать мясную проблему». Начинать приходилось с нуля – ни кола ни двора. Именно Раису Осадчих вызвали в обком партии, предложив должность директора. Она чуть не расплакалась от такого «повышения», но областное начальство призвало себе на помощь ее «партийную совесть», напомнило о долге коммуниста, так что другого решения она не могла принять.

– Еду, бывало, на мотоцикле мимо артюшковских полей, – рассказывала она, – смотрю, как слаженно работают мои колхозницы, и такая тяжесть ляжет мне на сердце от безысходности моего положения… Называется, меня назначили директором совхоза – показали место, на котором, предполагалось, он когда-то будет.

В новом хозяйстве решено было открыть четыре отделения, разбросанных по району. Расстояние до некоторых – более 30 километров: делалось это с учетом имеющейся пашни и лугов. Задачи поставлены – надо их решать. Начали строить фермы, завозить скот. Рабочих рук поначалу не хватало, и людей тоже собирали, что называется, по всем закоулкам, поэтому с дисциплиной на первоначальном этапе было сложно. Тем не менее, через несколько лет в животноводческих помещениях уже стояли почти 10 тысяч голов крупного рогатого скота и более 6 тысяч свиней. На мясокомбинаты Москвы и Ленинграда отправляли быков весом в 4 центнера. О том, насколько производительно работали в этом хозяйстве, достаточно, пожалуй, одного примера: план по заготовке мяса району доводился в объеме 10 тысяч тонн, а 6-7 из них давал «откормсовхоз».

Здесь одними из первых начали внедрять прогрессивные в то время методы организации труда. Мы тогда не раз готовили в газету материалы из этого хозяйства. И каждый раз приходилось удивляться тому, как удается этой интеллигентной, внешне очень спокойной женщине со всей этой громадой управляться, держать дисциплину, всегда быть на шаг впереди всех. А директор не очень любила рассказывать журналистам о своих делах и планах.

– Раиса Сергеевна, может быть, хоть сегодня поделитесь секретами своей управленческой работы? – спросила я у этой элегантной, красивой даже в свои восемьдесят лет женщины.

– Да не было никаких особенных секретов. Просто все знали, что я сама работаю с полной отдачей и могу приехать проверить в любое время, как работают другие: и днем, и глубокой ночью, и ранним утром. Муж научил меня водить и мотоцикл, и машину, поэтому водителей я не тревожила. Сторожа и вообще все работники знали, что о воровстве у нас не может идти речь – это самое страшное.

А что касается дисциплины… Прошли годы, прежде чем люди поняли, что их зарплата во многом зависит от них самих, а поначалу было трудно. Приезжаю как-то на поле. Жара стоит… Самое время молотить зерно, а комбайнер пьяный. Я его сажаю в будку «горбатого» «Москвича» со словами: «Везу в милицию». Повозила по полям, разогнала свой гнев и привезла жене: «Отливай его водой, что хочешь делай, но чтоб был в строю». Приходилось и рублем наказывать. Но опять же: мужа оштрафую, а через день-другой приглашаю жену и выписываю материальную помощь – у всех же семьи.

Очень важным был тот фактор, что Раиса Осадчих в самые ответственные моменты всегда трудилась бок о бок с рабочими совхоза. Надо, например, посадить аллею молодых деревьев – значит, ехала вместе со всеми в лес и выкапывала саженцы.

Однажды мне в совхозе рассказали такой вот случай. На лугу убирали сено. Работали все, включая специалистов хозяйства и, конечно, саму Раису Сергеевну. Июльская жара людей разморила, они едва не засыпали на ходу. Опершись на вилы и, быстрым взглядом окинув свою машину, заместителя и автобус, директор убедилась, что места всем хватит, и громко сказала: «Бросайте работу! Едем на речку!». Когда после купания снова вернулись на луг, повара совхозной столовой уже привезли туда вкусный обед. Потом все дружно уснули, а вечером, когда солнце стало не палящим, а ласковым, с энтузиазмом поработали, сложили две огромные скирды.

В годы, когда Раиса Осадчих руководила «откормсовхозом», ее бывший однокурсник Александр Гудков уже руководил областью.

– Раиса Сергеевна, приходилось обращаться за помощью к Александру Федоровичу?

– За тридцать с лишним лет работы пришлось однажды. На центральном отделении в Малогнеушево мы уже построили многое. Не только производственные помещения, но и жилые дома, детский сад. А школы не было: 125 ребятишек возили на занятия в поселок сахзавода. Специально оборудованных школьных автобусов тогда не было и, собственно, я каждый день рисковала: это же дети, не дай бог что случится. Нужна школа в своем селе. Но в титульный список нас не включали, объясняя, что нет финансирования. И когда оно будет, неизвестно. И я подумала: рисковать – так уж по– крупному. Решили построить школу под видом жилых домов – их можно было воздвигать. Построили. За собственные средства! Намечаем день торжественного открытия, а меня вызывают на ковер, объявляют выговор, начинают воспитывать: это как же так – деньги предназначались на жилье, а она… Если бы в тот момент Александр Федорович меня не защитил, возможно, все мои прежние заслуги свелись бы к нулю и меня бы просто уволили.

– Даже, несмотря на то, что у Вас к тому времени уже были два ордена Трудового Красного Знамени и множество других наград?

– Не исключено. Недоброжелатели у меня, как, наверное, и у любого руководителя, были, а поступила я все-таки незаконно.

– Что сказал Гудков?

– Что меня вообще-то надо поблагодарить за смелость и инициативу, а не наказывать. Одним словом, обошлось.

В общем, вроде бы все стало налаживаться в ее жизни. Подлечили сына Владимира. Он окончил юридический факультет Воронежского университета. Двое других сыновей получили профессию в Курском сельскохозяйственном институте. Олег стал инженером, Сергей – агрономом.

На заслуженный отдых Раиса Сергеевна уходила со спокойным сердцем: совхоз передала в хорошем состоянии, несмотря на то, что это была уже середина 90-х годов, и многие другие хозяйства развалились; взрослые дети жили своими семьями, подрастали внуки. Теперь у нее были чисто домашние заботы.

Первый удар, как молния, поразил ее неожиданно: умер, казалось бы, совершенно здоровый младший сын Сергей. Через несколько лет не стало Олега.

– Старший сын умер у меня на руках, – с трудом проговаривала слова сквозь слезы Раиса Сергеевна. – Позвонил мне и прямо как в детстве пожаловался: «Мама, мне плохо». Я сразу поняла, что ему очень тяжело, иначе бы этот взрослый богатырь не взывал о помощи, зная, что у меня у самой слабое сердце. Я теперь редко вожу машину, но в тот момент бросила все, села за руль и примчалась к сыну…

Много у меня в жизни было всяких трудностей, но пока живы были все мои дети, я считала себя счастливой женщиной. Понимаю, что и теперь нельзя раскисать, да только сердце отказывается воспринимать разумные слова и мысли…

За долгие годы моей журналистской работы с разными людьми приходилось встречаться. Среди них, к счастью, были и такие, с кем приятно было общаться при их жизни и кого добром поминаешь после их ухода. Именно таким человеком осталась в моей памяти Раиса Сергеевна Осадчих.

Анна Белунова

Фото Станислава Герасименко

 

Читайте также