Тайна гибели

6 февраля 2021

687

Этот февральский день ассоциируется с печальным событием – гибелью первого поэта России. О последней дуэли Пушкина написано много. Но неизвестные до последнего времени рукописи самого Александра Сергеевича, дневники и записки его друзей и современников, архивные документы предоставляют исследователям творчества поэта все новые и новые факты.

Памятник Пушкину на набережной Мойки в Санкт-Петербурге

Таковыми являются, например, и записи в дневнике княжны Марии Барятинской – младшей дочери Ивана Барятинского, основателя известного далеко за пределами курской земли дворцово-паркового ансамбля «Марьино». Концепция гибели Пушкина, предлагаемая доктором исторических наук профессором Санкт-Петербургского университета Русланом Скрынниковым в его книге «Пушкин. Тайна гибели», отчасти разрушает классическую историю дуэли.

С Дантесом Пушкин познакомился у Карамзиных и, поддавшись обаянию «доброго малого», ввел его в свой дом. Но очень скоро стало ясно, что этот француз, как писал Александр Карамзин (до катастрофы друживший с Дантесом), «был пустым мальчишкой… совершенным ничтожеством, как в нравственном, так и в умственном отношении».

Самого Пушкина более всего возмутили два обстоятельства: во-первых, власти грубо нарушили русские воинские традиции, приняв эмигранта в гвардию сразу в офицерском чине, а во-вторых, ему потворствовала «его Долли». В красавицу графиню Дарью Федоровну Фикельмон поэт был влюблен и ценил в ней недюжинный ум, светский такт, аристократизм. Однако, по словам лицейского друга и секунданта Пушкина Константина Данзаса, именно «этой даме Дантес обязан началом своих успехов в России». Внучка Кутузова, Долли Фикельмон была женой австрийского посла и подругой императрицы – шефа кавалергардского полка. Так что Дантес, имея еще в качестве приемного отца голландского посла барона Геккерна, обласкан был со всех сторон.

Профессор Скрынников (как, впрочем, и другие исследователи) доказывает, что «старик» Геккерн изначально был против романа Жоржа Дантеса и Натальи Пушкиной. Однако отнюдь не нравственные принципы двигали этим крайне безнравственным человеком. Он искал для приемного сына выгодную партию и был весьма доволен ухаживаниями Жоржа за княжной Марией Барятинской. Кстати, брат Мари – Александр Барятинский – был близким другом Дантеса, а ее мать «была взволнована» намечавшимся сватовством. Мария Барятинская вела дневник, с завидной скрупулезностью соблюдая хронологию. И исследователи полагают, что именно ее записи в некоторой мере проливают свет на события, едва не ставшие причиной дуэли Пушкина с Дантесом в ноябре 1836 года.

Пушкин изначально «приучил жену к откровенности», и она рассказывала ему о своих успехах в свете. Разумеется, знал Александр Сергеевич и о флирте Натали с царем, продолжавшемся с осени 1833 до марта 1834 года, и об ухаживаниях Дантеса. Но о любовных посланиях его и тайном свидании с ним Натальи Николаевны, состоявшемся в первой половине октября 1836 года, поэт не был осведомлен и узнал, лишь когда об этом заговорили во всех петербургских салонах. Второго ноября Наталья в слезах вынуждена была во всем признаться мужу. Пушкина согласилась на тайное свидание, потому что была влюблена в Дантеса, ревновала его к Барятинской и хотела убедиться в том, что именно ей, а не Мари, принадлежит сердце Жоржа.

Дантес выразил Натали «всю пылкость чувств». Более того: он предложил ей бросить все и уехать с ним. Разумеется, Пушкина не могла принять его предложения. Развод, а вслед за ним и брак с иноверцем по тем временам были практически немыслимы. Мари Барятинская, семья которой, напомним, считала ее невестой Дантеса, записала в своем дневнике такую фразу о «женихе»: «Его отвергла г-жа Пушкина, поэтому он и хочет жениться на мне. С досады!».

Поведением Жоржа был крайне не доволен его «отец» – Геккерн: оно грозило разрушить все планы посла по поводу дальнейшего устройства судьбы сына, поэтому он категорически потребовал от Жоржа «составить письмо с отказом от видов на Пушкину».

Кабинет поэта, в котором Александр Сергеевич провел последние часы жизни…

Злостные интриги Геккернов вынудили Пушкина отправить 5 ноября (а не 4-го, как считалось ранее) вызов кавалергарду. Но отнюдь не ревность двигала первым поэтом России. Безграничное великодушие Пушкина отмечали даже его враги. К тому же Александр Сергеевич, по мнению некоторых исследователей его творчества, не сомневался в верности своей жены. Между тем Анна Ахматова утверждает обратное: «Его последние слова жене: «Уезжай и постарайся, чтобы о тебе забыли». Разве это говорят женщине, которую считают правой? И Жуковский, и Вяземский ее защищали. Но сейчас уже все открыто. Конечно, она виновата…».

Геккерны, пытаясь избежать неминуемой дуэли, распустили слух о том, что Дантес влюблен в сестру Натальи – Екатерину. Многие литературоведы утверждают, что это ложь: Дантес никогда не был влюблен в Катрин, и, вынужденный жениться на ней, не скрывал к ней своей неприязни, «не выделял денег даже на шпильки».

Тем не менее, этот обольститель женщин соблазнил Екатерину, она ждала от него ребенка. Все это молниеносно стало достоянием света – «мерзкой кучи грязи», по выражению самого поэта. Пушкин был уверен, что Дантес не собирается жениться на Екатерине Гончаровой. По долгу родственника Александр Сергеевич (несмотря на то, что безумно влюбленная в Дантеса Катрин докладывала Геккернам обо всем, что происходит в доме Пушкиных) считал себя обязанным защитить честь свояченицы и честь своей семьи. Получение «диплома рогоносца» явилось пределом терпения Пушкина. Он был уверен, что автором диплома является «старый» Геккерн. (Некоторые пушкинисты считают, что Геккерн не имел непосредственного отношения к этому анонимному письму, но это уже отдельная история.)

Благодаря невероятным усилиям одного из немногих верных друзей Пушкина – Жуковского – и вмешательству самого императора, ноябрьскую дуэль удалось предотвратить, а Дантес вынужден был жениться на Екатерине Гончаровой, чтобы, по выражению тетушки барышень Гончаровых – Екатерины Загряжской, фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны –«все концы – в воду». Пушкин дал слово Николаю 1 не стреляться с Геккернами «ни при каких обстоятельствах».

Однако Геккерны, поддерживаемые влиятельными людьми Петербурга (в частности, графами Строгановым и Нессельроде) продолжали травить Пушкина. И он вновь должен был защищать свою честь. Связанный словом, данным царю, он не мог послать Геккернам вызов, но он отправил им 25 января 1937 года такое письмо, не отреагировать на которое означало проявить себя полным трусом. Дантес вызвал Пушкина на дуэль…

Местом поединка «стала местность вблизи так называемой Комендантской дачи, на левом берегу Черной речки». Маршрут туда проходил через людный Каменный остров, и Константин Данзас надеялся на обстоятельства или встречи с людьми, которые могли бы помешать дуэли.

Когда, проехав начало Невского проспекта и Дворцовую площадь, Пушкин и Данзас выехали на Дворцовую набережную, они встретили Наталью Николаевну, возвращавшуюся домой с катаний. Она «по своей близорукости» не заметила Александра Сергеевича, а он смотрел в другую сторону. Пушкин с Данзасом «съехали на лед Невы и срезали путь через Петропавловскую крепость». Пушкин пошутил:

– Не в крепость ли ты везешь меня?

– Нет, – отвечал Данзас. – Через крепость на Черную речку самая близкая дорога.

Так кратчайшим путем они вскоре выехали на Каменноостровский проспект. Он был в то время достаточно оживлен: публика возвращалась после катаний к обеду.

Знакомые окликали Пушкина и Данзаса, напоминая им, что они выехали поздно. Данзас, желая дать понять, что едут они отнюдь не на катания, и, стремясь предотвратить дуэль, выбрасывал из саней пули, но на это никто не обратил внимания. Никто из встречных ничего не заподозрил, кроме юной графини Александры Воронцовой-Дашковой. Встретив сначала сани с Пушкиным и Данзасом, а потом с Дантесом и его секундантом д’Аршиаком, она в отчаянии твердила, приехав домой, что «с Пушкиным непременно произошло несчастье».

…Смертельно раненный Пушкин просил осмотревшего его рану доктора Арендта сказать откровенно о его состоянии: какой бы ни был ответ, он его не может испугать, но ему необходимо «знать наверное свое положение», чтобы успеть сделать нужные распоряжения.

– Если так, – отвечал Арендт, – то я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не вижу надежды.

– Прощайте, друзья! – сказал Пушкин, озирая книги.

Сам страдая от невыносимой боли, он просил позаботиться о Константине Данзасе: дуэль в Российской империи была уголовным преступлением, и Пушкин очень хотел уберечь от наказания своего лицейского друга, говоря: «Он мне брат». А Данзас хотел отомстить за Пушкина и вызвать на дуэль Дантеса, но Пушкин сказал: «Нет, нет – мир…»

Прощаясь с женой, Пушкин велел ей ехать в деревню и два года носить по нему траур. Но, вопреки совету и воле мужа, вдова не желала ехать в деревню. Молодой женщине не хотелось верить, что праздник жизни для нее окончен, и она подала прошение царю в надежде, что еще недавно ухаживающий за ней государь позволит ей остаться в «столиции». Однако ей не позволило это сделать отсутствие средств.

В начале сороковых годов вдова Пушкина вновь блистала на придворных балах. Наталье Николаевне нужно было выдать замуж сестру Александрину и позаботиться о себе. К зиме 1844 года Натали истратила 20 тысяч рублей из капитала в 50 тысяч, предназначенного казной для детей, кроме того, «сделала долгов» на 25 тысяч рублей. По словам современников, для вдовы этот долг был крайне обременителен. Пушкина подала прошение царю о погашении ее частных долгов и повышении «пенсиона» от казны. Как следует из дневниковых записей придворного историографа Модеста Корфа (кстати, учившегося в первом выпуске Царскосельского лицея, вместе с Пушкиным), Николай 1 повелел выдать просительнице требуемую сумму, но отклонил просьбу повысить «пенсион», пообещав «другим способом изъявить ей лично особую высочайшую волю».

Именно царь способствовал браку Пушкиной и Ланского. В свете эта помолвка вызвала удивление, поскольку у обоих не было средств к существованию. Однако, по свидетельству Корфа, «вследствие личного визита» царя к Пушкиной «или просто случайно» только Ланской назначен командиром столичного гвардейского полка с окладом в 30 тысяч рублей.

Судьбе было угодно, чтобы вдова Пушкина стала женой человека, бывшего другом убийцы ее мужа…

Анна Белунова

 

Читайте также